Зинаиде Яковлевне Пермяковой — 80 лет. Вот уже более 20 лет она организовывает школьные экспедиции в родном Усть-Майском улусе. Вместе с детьми опытный педагог до сих пор преодолевает большие расстояния в поисках новых научных открытий и ценных экспонатов.
Мой отец Яков Пудович был секретарем сельского совета, и я родилась за три месяца до его отправки в армию. Он сразу же понес меня в сельский совет и сам написал мне свидетельство о рождении. Папа дал мне имя своей первой учительницы Зинаиды Митрофановны, которая приехала в маленький поселок откуда-то с Запада. Потом его забрали в армию. Он носил очки, и на них написал мое имя — Зинаида. Отец меня очень сильно любил и хотел, чтобы я была учителем, и я действительно им стала.
Я окончила Аимскую начальную школу, а потом поехала учиться в Нельканскую среднюю школу в Хабаровском крае, который граничит с Усть-Майским улусом. Мы туда добирались на берестянке. Вы представляете? Десять дней добирались против течения по бурной реке Мая. На каждой берестянке сидели по четыре человека, мы ехали с утра до позднего вечера и сами гребли. К вечеру наши руки покрывались кровавыми мозолями, и чтобы они не лопнули, проводники брали тальниковые прутья, разогревали их на костре и прижимали к нашим ладошкам. Как мы кричали! Если бы они не проделывали такую экзекуцию, то мы вообще лишились бы рук.
В Нелькане нас устроили в интернат, и мы там жили целый год, уезжали домой только в конце июня. Я еще в школе начала работать с детьми. Мы занимались с ребятами, которые плохо учились, также организовывали различные мероприятия, а учителя проводили уроки, и все. Настолько мы были самостоятельными, и нам очень доверяли. А как мы готовились к экзаменам! Вставали в пять утра и шли в лес готовиться.
После окончания школы всех выпускников пригласили в колхозы, только после этого мы могли поступить в институт. Как сказала партия, так и сделали. Меня назначили заведующей ясли-садом. Я сама была еще ребенком и абсолютно ничего не знала, но мне помогала мама. Что мы там только не делали: и дрова кололи, и еду готовили, я сама была и воспитателем, и медсестрой, и завхозом.
Так прошел год, и я поступила в Пединститут, на художественно-графический факультет в Хабаровске. Потом я вышла замуж. У нас с мужем двое сыновей и восемь внуков.
Педагогический фундамент и трамплин для моей дальнейшей работы я получила в Чурапчинском улусе, где мы прожили семь лет. После мы переехали в Усть-Маю. С тех пор я работала в Усть-Майской средней школе учителем ИЗО, черчения и обслуживающего труда. В школе я была культмассовым сектором, вожатой, занималась народной педагогикой, которая в то время была в моде. Потом я создала кружок «Истоки». Ребята там и пели, и танцевали, и занимались народно-прикладным творчеством. В то время Госпромхоз давал нам бракованные шкурки, и мы с родителями шили из них шапки, рукавички, устраивали ярмарки. Порой мы работали до 23 часов ночи, и никто не хныкал. Я была увлечена этим делом, пока не появилась аллергия на шкуру.
А тут как раз началось новое течение для развития одаренных детей — «Шаг в будущее». Вначале я боялась и сомневалась, думала: боже мой, браться или нет? А потом махнула и подумала: «Не боги горшки обжигают». Помогли коллеги, научили всем азам, я им очень за это благодарна.
Вы бы видели, с какой серьезностью относились к своим трудам сами дети. У меня была одна девочка — Антонина Винокурова. В те времена мы часто оставались без света, и она не смогла сохранить свой доклад. И что вы думаете? Она за два дня восстановила 60 страниц. Меня это так поразило! Ее дед еще меня ругал, говорил: «Почему вы издеваетесь над ребенком? Она день и ночь работает!» Такая тяга была у детей к науке, представляете?
Я люблю детей, обожаю их заражать в хорошем смысле этого слова. Когда дети чем-то увлекаются, у них так горят глаза, так и хочется что-нибудь еще «кинуть в рот».
С 2000 года мы стали ездить на десятидневные экспедиции. Вы знаете, раньше было легче все это организовывать, не так дорого стоили бензин, запчасти и сами продукты. Сейчас все с протянутой рукой, все упирается в деньги, но нам оказывает финансовую поддержку администрация района. Они знают, кто я и какие плоды приносят эти экспедиции. Некоторую часть трат берем на себя я и родители. Мы ездим с проводниками, и им тоже нужно платить. Что поделаешь, ведь все это делается ради детей, чтобы они раскрыли свой талант.
И я сама не могу без экспедиций. Муж говорит: «Ты что, ничего не понимаешь?» Но потом он все равно машет рукой и говорит делать, что хочу. Я ему благодарна за поддержку и за то, что он во время моего отсутствия ухаживает за огородом: огурцами, помидорами, арбузом и клубникой.
Наша основная база Чагда находится в 100 км от Усть-Маи. Там работает прекрасный человек Иван Давыдович Павлов. Он водил нас по лесам, а туда без ружья нельзя. Вы бы видели, с каким азартом мальчишки собирали и разбирали ружье. Он учил нас разжигать костер, сушить одежду и другим навыкам. Живем мы там в двухэтажном коттедже.
На этой базе есть очень много редких растений, насекомых, рыб, различных минералов для изучения. Мы даже нашли рядом с коттеджем окаменелости Кембрийского периода, возраст которых 650 миллионов лет. Боже мой! Мы копались там с утра до вечера. И вы знаете, какие окаменелости мы там нашли? Более 40 трилобитов!
Мы сотрудничаем с Академией наук. Есть одна прекрасная женщина — Любовь Иннокентьевна Седалищева. Именно она находит нам ученых, которые вместе с нами ездят в экспедиции. Также я взяла под крыло молодых педагогов из Петропавловской школы, водила их в четыре экспедиции. Мы ездили по маршруту ямщиков, которые возили по этому тракту продукты. Ездили два раза до Охотского моря. Боже ты мой! Какая красота! Они просто визжали от восторга.
Многие, конечно, поражаются, что я в свои 80 лет до сих пор организовываю и езжу в экспедиции. Говорят, что молодо выгляжу. Я стараюсь вести активный образ жизни. Движение — жизнь. Как только наступает весна, я «сушу крылья», так как не могу жить без экспедиций. Для меня это все равно что отнять воздух. В общей сложности я проехала 17 640 км. Я не устаю, а наоборот, набираюсь там сил. Мы, эвенки, народ выносливый.
Однажды, когда мы разглядывали одну пещеру — их там четыре — я услышала крик медвежонка, он кричал в точности как теленок. Я сразу предупредила своих, сказала шепотом: «Выходите, там медведица с медвежонком». Они меня услышали, и нас всех сразу оттуда сдуло как ветром. Обычно медвежата не ходят в лесу одни, они обязательно бывают с матерью. Она запросто могла на нас напасть. Вы бы видели, как быстро они бегают и как шустро взбираются на деревья. В лесу много медведей и волков. Они иногда подходят к нашему лагерю, учуяв запах еды. Поэтому в лесу без ружья никак. Он есть у всех проводников.
Помню, как мы однажды ехали до Аяна. Там очень страшная дорога под углом 45 градусов, а потом прямо по бурной реке. Там был такой шквальный поток воды, который запросто мог унести машину прямо к морю. Сколько людей там погибает. Я так себя проклинала, что взяла с собой детей. Переживала, когда мы поехали в первый раз, потом уже было нормально.
У нас очень хорошие отношения с родителями, некоторые из них сами с нами ездят. Они своими глазами видят, как мы относимся к детям, как ухаживаем и следим за ними, поэтому спокойно их отпускают. Самое главное, родители видят, как увлечены их дети, как им самим нравятся наши экспедиции. Однажды одна моя выпускница сказала: «Вот окончу университет, выйду замуж, рожу детей, и они тоже будут ходить в такие экспедиции». Это просто бальзам на душу.
После экспедиции мы с детьми становимся как родные. Мы там всегда друг другу помогаем, готовим вместе — и родители, и дети, и проводники. Помню, как спросила у всех: «Детки, кто хочет пирожки?» А погода в тот день была пасмурная. Я пошутила: «Если да, то держите тесто близко к телу по 15 минут каждый, чтобы оно поднялось». Конечно же, я могла положить его у костра, было бы быстрее. Вдруг смотрю: и взрослые, и дети так и сделали! (Смеется.) У нас еще и мясорубки не было, и давай все вместе мелко-мелко резать мясо. Какие были вкусные пирожки! До сих пор все вспоминаем.
Что только мы не изучаем: археология, палеонтология, флора и фауна, мамонтовая фауна, окаменелости Кембрийского периода, народная педагогика, медицина, топонимика, нумизматика, даже занимались историей дипломатии. В общем, я работаю по 12 направлениям.
С ребятишками мы написали около 50 докладов, на уровень России вышли около 30. Однажды сразу пять наших учеников стали лауреатами и вышли на всероссийский конкурс. Я тогда чуть ли не рыдала. Такое случается очень редко, когда откуда-то из маленькой, карликовой школы выходят сразу пять лауреатов!
Я горжусь всеми своими учениками. Однажды один мальчик четыре года изучал в нашем резервате птиц и поехал со своим проектом в Санкт-Петербург. Это была моя первая ласточка, которая вылетела на большой уровень. Сначала он рассказывал про деревенскую ласточку. Он узнал, когда она прилетает, как вьет гнездо и даже выяснил, что пара его ласточки исчезла и она завела другого. Потом он стал говорить о других гнездующихся птицах, о том, как родители ухаживают за своими детьми. Детеныши вылупились, и вдруг начался пожар. В экспертной группе сидела одна женщина, он подошел к ней, пригрозил пальчиком и сказал: «Детеныши сгорели, а она могла улететь, но осталась вместе с ними! Не в пример женщинам, которые бросают своих детей!» Я так сжалась, думаю: «Господи, все, нас сейчас отсюда выгонят взашей». И вы знаете что? Он получил диплом первой степени! Ой, кошмар, конечно. (Смеется.)
Все экспонаты, которые мы собирали в течение 20 лет, мы храним в школьном музее. У нас есть череп древней лошади, носорога, бизона и даже след первобытного человека. Детки приходят в музей чуть ли не на каждой перемене. Я стараюсь много читать, чтобы заинтересовать их, а главное, чтобы увидеть, как у них загораются глазки.
Мы много разговариваем во время встреч в музее, а иногда ученики делятся со мной своими секретами. Когда-то девочки написали письма с секретами, где поделились тем, что их гложет. Они писали о своих родителях, отношениях с ними и даже затрагивали интимные темы. Я стараюсь всех выслушать и помочь, но одну девочку я не уберегла. Она забеременела, будучи школьницей, но я заставила ее сдать все экзамены. Во время сдачи я так за нее волновалась и сидела ждала ее на улице с коляской. Что поделаешь. Жизнь — это жизнь.
Меня вдохновляют не только дети, но и коллеги. К сожалению, многие мои сверстники уехали и перестали работать. Когда кто-то что-то делает, например, занимается той же научной работой, это придает большую силу. Хотелось бы, чтобы коллеги в моей школе занялись научной работой, потому что без этого сейчас никак. В этом году не стало моей подруги. Мы дружили и вместе проработали в нашей школе 43 года. Она была учителем русского языка и литературы, учитель от бога. Я как будто осиротела, честно признаться. Больше ни с кем в жизни я и не дружила. Как сели мы за последнюю парту в классе во время педсоветов, так и просидели там все годы. Туда никто даже не садился, потому что знали, что это наше с ней место.
Я люблю свою профессию, люблю детей, коллег, людей, обожаю общаться, узнавать что-то новое. И ни о чем не жалею в своей жизни. Если бы меня спросили, что бы я поменяла, я бы оставила все как есть, пошла бы по той же дороге. Эх, если бы я была помоложе или занялась научной деятельностью раньше, то еще столько всего бы сделала! Кстати, могла бы заняться нанотехнологиями и разрабатывать лекарства на основе народной медицины, как это сделал Кершенгольц. У меня есть некоторые идеи по этому направлению, хочу поделиться ими со своим выпускником Афоней Ивановым, который сейчас работает в научном центре в городе Якутске. Он — моя гордость!
Я готова работать в школе и ездить в экспедиции хоть до ста лет. Иногда шучу, что буду стоять в музее со всем своим снаряжением. Оставлю завещание поставить меня в музее с надписью «Наши предки». (Смеется.)
Фотографии предоставлены героем материала
